Роботы утренней зари [ Сборник] - Айзек Азимов

Воспоминание! Три четверти десятилетия назад…

Амадейро поднял глаза и увидел входившего в кабинет Мэлуна Сисиса. Он, без сомнения, дал сигнал, но имел право войти, если сигнал не был замечен. Амадейро вздохнул и отложил в сторону маленький компьютер. Сисис был его правой рукой со времени основания Института. Он состарился на службе Амадейро. Радикальных перемен не было заметно, просто общий вид легкого разложения. Нос казался несколько более асимметричным, чем раньше. Амадейро потер собственный нос и подумал, как скверно, что запах легкого разложения окутал и его. Когда-то его рост был 1,95 — хороший рост даже по космонитским стандартам. Конечно, он держится так же прямо, как и раньше, но рост уменьшился на два сантиметра. Значит, он уже начал съеживаться, сжиматься? Он отогнал эти кислые мысли, которые уже сами по себе являлись признаками возраста, испросил:

— В чем дело, Мэлун?

По пятам Сисиса шел его личный робот, очень современный, элегантно глянцевитый. Это тоже было возрастным признаком: когда человек уже не может сохранять молодое тело, он покупает нового молодого робота. Амадейро никогда не решался вызывать улыбки настоящих молодых людей и не впадал в эту иллюзию, в особенности потому, что Фастольф, который был старше Амадейро на восемьдесят лет, никогда этого не делал.

— Мандамус опять пришел, шеф, — сказал Сисис.

— Какой Мандамус?

— Тот, который добивался встречи с вами.

Амадейро задумался.

— Вы имеете в виду того идиота, который потомок солярианки?

— Да, сэр.

— Ну, а я вовсе не хочу видеть его. Разве вы не разъяснили ему это, Мэлун?

— Полностью разъяснил. Он попросил, чтобы я передал вам записку, и сказал, что тогда вы примете его.

— Не думаю, — протянул Амадейро. — Что сказано в записке?

— Я не понял ее, шеф. Она не на галактическом.

— Почему же я должен понять ее?

— Не знаю, но он просил передать ее вам. Если вы соблаговолите взглянуть на нее и скажете слово, я вернусь обратно и тут же выгоню его.

— Ну ладно, давайте, — сказал Амадейро.

Он с отвращением взглянул на записку.

«Сетерум севсос, деленда ест Картаго».

Амадейро прочитал, поглядел на Мэлуна, снова на записку и наконец сказал:

— Вы, стало быть, видели это, раз говорите, что она не на галактическом. Вы спросили его, что это значит?

— Да, спросил, шеф. Он сказал, что это латынь, но мне это ничего не дало. Он сказал, что вы поймете. Он человек очень решительный, и он сказал, что будет сидеть хоть весь день, пока вы не прочтете.

— Какой он из себя?

— Худой, серьезный, вероятно, лишен юмора, высокий, но не такой, как вы, внимательные, глубоко посаженные глаза, тонкие губы.

— Сколько ему лет?

— Судя по его коже, я бы сказал, что ему четыре десятилетия или около того. Он очень молод.

— В таком случае, надо учесть его юность. Пошлите его сюда.

Сисис удивился:

— Вы примете его?

— Я именно это и сказал, верно? Пошлите его сюда.

Молодой человек вошел в кабинет почти строевым шагом, вытянулся перед столом и сказал:

— Благодарю вас, сэр, что согласились принять меня. Могу ли я получить ваше разрешение на присоединение ко мне моих ро ботов?

Амадейро поднял брови.

— Рад буду увидеть их. Вы мне позволите оставить здесь моих?

Уже очень много лет он ни от кого не слышал старинной формулы насчет роботов. Это был один из добрых старых обычаев, которые канули в небытие, когда понятие об официальной вежливости потускнело и стало более приемлемым, что личные роботы человека есть часть его самого.

— Да, сэр, — сказал Мандамус.

Вошли два робота. Амадейро заметил, что они не входили, пока не было получено разрешение. Роботы были новые, явно эффективные, и показывали признаки хорошей выработки.

— По вашему собственному дизайну, доктор Мандамус? В роботах, спроектированный Хозяевами, всегда есть что-то особо ценное.

— Правильно, сэр.

— Значит, вы роботехник?

— Да, сэр. Я получил степень в Университете на Эос.

— Под чьим руководством вы работали?

— Не у доктора Фастольфа, сэр. Под руководством доктора Максельника.

— Ага, но вы не член Института.

— Я попросил разрешения войти в него, сэр.

— Понятно.

Амадейро поправил бумаги на столе и быстро спросил, не поднимая глаз:

— Где вы изучили латынь?

— Я не настолько знаю латынь, чтобы говорить и читать, но достаточно, чтобы знать эту цитату и где ее применить.

— Это само по себе замечательно. Как это случилось?

— Я не могу отдать роботехнике каждую минуту своего времени, поэтому у меня есть другие интересу, например, планетология, с особым упором на Землю. Это привело меня к изучению земной истории и культуры.

— Непопулярная тема у космонитов.

— Да, сэр, и это очень плохо. Всегда нужно знать своих врагов, как знаете вы, сэр.

— А я знаю?

— Да, сэр. Я уверен, что вы знакомы со многими аспектами Земли и знаете гораздо больше меня, поскольку изучали предмет дольше.

— Откуда вы это знаете?

— Я пытался узнать о вас все, что возможно, сэр.

— Потому что я тоже ваш враг?

— Нет, сэр, но потому, что я хочу сделать вас своим союзником.

— Меня? Как вы собираетесь использовать меня? Вам не кажется, что вы несколько дерзки?

— Нет, сэр, поскольку я уверен, что вы захотите стать моим союзником.

Амадейро внимательно посмотрел на него.

— А вот мне кажется, что вы не просто дерзки, а нахальны. Вы понимаете цитату, которую подобрали для меня?

— Да, сэр.

— Переведите ее на Стандартный Галактический.

— «По моему мнению, Карфаген должен быть уничтожен».

— И что это означает, по вашему мнению?

— Это сказал Маркус Порциус Катон, сенатор Римской республики, политической единицы древней Земли. Она свалила своего главного соперника — Карфаген, но не уничтожила его. Катон считал, что Рим не может быть в безопасности, пока Карфаген полностью не разрушен, и со временем, сэр, это было сделано.

— Но что для нас Карфаген, молодой человек?

— Существует такая вещь, как аналогия.

— И что это означает?

— Что у Внешних Миров есть главный соперник, который, по моему мнению, должен быть уничтожен.

— Имя врага?

— Планета Земля, сэр.

Амадейро мягко побарабанил пальцами по столу:

— И вы хотите, чтобы я был вашим союзником в подобном проекте? Вы полагаете, что я буду ради счастлив стать им? Скажите, доктор Мандамус, разве я хоть раз сказал в какой-нибудь из своих многочисленных речей или писал, что Земля должна быть разрушена?